В непростой период проведения специальной военной операции священнослужители Русской православной церкви Челябинской епархии находятся рядом с бойцами в зоне боевых действий, с жителями прифронтовых территорий, которые также нуждаются в поддержке и внимании. Как оказалось, священник на фронте — человек едва ли не самый нужный, способный приободрить даже в тяжелейшей ситуации. Как много священников из Челябинской области занимаются этой важной работой в зоне СВО? Почему на представителей русского духовенства ВСУ практически объявили охоту? Как батюшкам удается помогать семьям, которые потеряли своих сыновей, мужей и отцов в боевых действиях? Об этом в эксклюзивном интервью «Губернии» рассказал секретарь Челябинской епархии, протоиерей Игорь Шестаков.
— Отец Игорь, священники тоже отправляются в зону боевых действий. Их задача — морально поддержать военнослужащих? А какие слова можно найти для тех, кто там находится?..
— Уже само присутствие священника оказывает огромное воздействие на людей, находящихся в зоне боевых действий. Причем военнослужащим важно видеть именно человека в подряснике. Я лично бывал в зоне СВО, готовился выйти к бойцам в экипировке, но меня командир очень попросил надеть именно подрясник. И, когда ты выходишь к ним, видишь глаза каждого военнослужащего, который находится в самом эпицентре боевых действий, ты понимаешь, что никакие речевые формулы здесь не помогут. Слова должны идти из самого сердца. Важно, чтобы священник, который оказался там, рядом с ними, искренне этого хотел.
К счастью, священники и едут туда только по зову души. Туда нельзя направлять в приказном порядке гражданских. Представьте, что батюшка туда приехал, попал под обстрел, погиб или получил серьезную травму… Кто за него будет отвечать? Командир. Ведь это в его части произошло несчастье с гражданским лицом. И это, увы, ужасающая реальность. Та сторона устроила настоящую охоту за нашими священнослужителями, прекрасно понимая, какой это огромный моральный фактор для наших бойцов. Прошлой осенью была очень тяжелая ситуация на фронте, именно тогда погибли два наших священника, среди которых был протоиерей Михаил Васильев, главный священник воздушно-десантных сил.
Появление священника в зоне боевых действий людей невольно подбадривает, даже когда очень непросто. Работающие там представители духовенства — настоящие герои. Вот сидим мы в храме, разговариваем. Я слышу разрывы, становится не по себе, а для собеседника это обыденность, реальность, он каждый день в таких условиях служит, не бросает свою паству. А есть пример с той стороны, когда священники бросали, убегали и вещали людям откуда-то из Киева, чтобы в храмы не ходили, ведь там «оккупанты». И кто же для нас будет истинным обликом пастыря? Тот, кто бросает, или тот, кто даже под обстрелами готов находиться рядом с прихожанами? Отцы служат литургию в поле, тут же причащают военнослужащих. Это необыкновенное чувство.
Горе никакой водой не запьешь, но…
— Получается, священников сейчас в зоне СВО не хватает?
— На самом деле священников, которые помогают в зоне СВО, достаточно, просто у нас в Челябинской области их не так много, но и наши священники постоянно там. Сейчас их трое, также не менее пяти–десяти регулярно туда ездят с гуманитарным конвоем. Большую работу священнослужители проводят и здесь, общаясь с матерями и женами военнослужащих, что тоже очень значимо.
— А как священники помогают семьям? Особенно тем, у кого погиб сын, муж, отец… Можно ли подобрать слова?
— Сегодня такие семьи есть у нас в каждом приходе. И помогает здесь совместная молитва — от сердца к сердцу. Горе, скорбь матери или жены ничем не восполнить: никакой водой не запьешь, никаким хлебом не заешь. В этой ситуации можно только терпеливо и бережно говорить. Рана эта будет всегда болеть, но наша задача как священнослужителей — чтобы человек остался в церкви. Нужно не просто соболезнование выразить, а передать любовь Божью к нему в первую очередь. С родственниками бойцов очень кропотливая работа ведется, у нас есть священники, которые постоянно встречаются с семьями павших. В ближайшее время мы обязательно подпишем соглашение с центром «Защитники Отечества» и продолжим совместную работу в этом направлении.
Задача церкви — помогать, а не сомневаться
— Когда только началась специальная военная операция, люди разделились на три лагеря: кто-то сразу начал поддерживать, кто-то отрицал, а третьи просто не понимали всего происходящего. Вы сразу для себя определили свою позицию? Как церковь восприняла СВО?
— Я не сомневался ни минуты, потому что на тот момент там уже были мои друзья, которые сразу же вступили в боевое соприкосновение с противником. Я знаю их как порядочных людей, которые знают цену слову. И представьте, если бы я сомневался... Сомнение испытывает человек, который никогда не оказывался в ситуации водораздела, который не знает, что такое баррикады, линия фронта. А я был знаком с этим. И выбор тут только один…
Обратитесь к книге святителя Николая Сербского «Война и Библия», подумайте, насколько тяжел, труден и скорбен путь солдата. Разве он испытывает дикий восторг и радость? Нет, солдаты такие же нормальные люди, для которых война — неестественное состояние. И, когда человек исполняет свой долг, такого человека нужно поддержать, без каких-то глобальных нравоучений, судить только с высоты бруствера окопа. Великое дело понимается только тогда, когда оно завершается. Наша задача — помогать.
— После одной из своих поездок на Донбасс вы привезли на Южный Урал фотовыставку «Сила в правде», чтобы показать, как действительно обстоят дела на фронте, чтобы жители Челябинской области могли увидеть отвагу и мужество наших бойцов. Это своего рода просвещение. Достаточно ли такая работа проводится?
— Я думаю, что этой работы не хватает. Недостаточно информационного освещения, так сказать, глазами очевидцев событий. В самом начале СВО в интернете я подписался на 15 или 17 информационных каналов. Когда вернулся из первой командировки на Донбасс, отписался практически ото всех. У меня сейчас свой собкор, мой товарищ, я доверяю ему. И еще тройка, может быть, таких каналов, которым я доверяю, потому что проверил их. Но не каждый может такой личный опыт получить. Пока не хватает упорядоченной информационной работы, не хватает подобных выставок.
Мы недавно отвезли в Донецк фотовыставку «Южный Урал — Донбассу». Она мирная, потому что сами жители Донецка нас об этом попросили. Они просто хотели увидеть красоту, которую мы и привезли. Люди были так благодарны. И это ведь тоже очень важно. Донецк — необыкновенный в этом отношении город, потому что, живя на линии фронта, люди сами пытаются нормализовать мирную жизнь, это чувствуется, им в этом отношении хочется всегда помочь.
Общество изменилось: сказался военно-патриотический настрой
— СВО проводится уже на протяжении почти двух лет. Вы видите, как за это время изменилось общество?
— В марте прошлого года мне было страшновато, скажу честно. Я увидел растерянных и испуганных молодых людей, которые просто не понимали происходящего. Мне стало горько от того, что мы столько времени говорили о военно-патриотическом воспитании, а оказалась, что вся эта гигантская мельница ничего не молола. Я и сам тогда растерялся, не знал, что сказать парням… Но говорить было надо, причем не заученные слова, это должен был быть разговор по душам.
И плоды совершенно иного военно-патриотического воспитания, которое проводится последние годы, мы видим только сейчас. Я имел возможность увидеть разницу, когда снова встретился с этими же молодыми людьми, которые еще два года назад чувствовали себя растерянными. Молодежь стала более вовлеченной, и очень много молодых людей, кстати, на фронте — из тех, кого мы обычно считаем беглецами в Верхний Ларс (территория на границе России и Грузии) на самокатах.
В целом скажу, что наше общество стало более сознательно относиться ко многим вещам и явлениям, на которые мы раньше не обращали внимания. Наконец какая-то доминанта стала переламываться в культуре, хотя мы и сталкиваемся с чудовищным сопротивлением. Мы подходим к новому пониманию патриотизма и национального духа — такому, каким оно и должно быть.
Поделиться
поделиться:
